Александр Сокуров - В центре океана [Авторский сборник]
Он водил ее по части: показал столовую, покормил солдатской едой, привел в палаточный городок. Она не поленилась зайти в солдатский туалет, походила по казарменным помещениям, посидела на солдатских кроватях. Александра Николаевна вдыхала запах и этой жизни.
Она ловила на себе взгляды солдат — внимательные или равнодушные. Иногда ей казалось, будто все, что она видит вокруг, — это приметы смерти: постоянное передергивание затворов, стуки, звоны оружейных механизмов, неухоженные боевые машины — все здесь перемешивалось со смердящим запахом мужского безделья и какой-то странной лени.
* * *К вечеру, уставшие, они вернулись в гостиницу. Денис усадил ее на кровать. Она сидела опустив голову, разглядывала ноги.
— Совсем старые стали ноги, — тихо произнесла она.
— Так и я устал, — успокоил ее внук.
— Хочешь спать? — Она посмотрела на него.
— Всегда! — по-прежнему с улыбкой ответил он. — Мне-то лучше спать в общежитии, да это здесь рядом.
Он сел на противоположную кровать, посмотрел на нее.
— А то начну ворочаться, скрипеть кроватью, хреновину во сне всякую начну нести, потом стыдно будет, стыдно… Да и пахну я нехорошо.
— Так пойди помойся. — Она, кажется, была недовольна его решением уйти. — Неужто душевую не найдешь? Ты за телом совсем не следишь. Ты сильный, но какой-то грязный, неопрятный, мужиковатый… Совсем не офицер…
— Может, и не офицер. — Он не торопился возражать, как будто ждал, что услышит еще что-то. — Я, может, и чувствовал бы себя офицером, да слишком много пострелял народу всякого, а это лихости и красивых перьев не добавляет.
— Я в это не верю, — не поднимая головы, ответила она. — Во-первых, стреляешь не ты один, да и упавший это еще не убитый, а во-вторых…
Он, улыбаясь, слушал ее.
Она подняла голову и тяжело посмотрела ему в глаза. Улыбались только его губы. Глаза его глядели ей прямо в лицо.
Их глаза долго и неподвижно изучали друг друга.
— Ты моя порода, — произнесла она. — Сильный… Сильный. Но это не главное… Есть кое-что поважнее, чем воля и сила, тем более для мужчины. Я это поздновато поняла. Деда твоего не очень тогда понимала. Он вот сильных не очень-то любил. Не верил им. Упорных, честных, работящих любил. А сильных… Неизвестно, в какую сторону они силу-то свою направят…
— Как-то все это сложно для военного человека, даже для русского. Я, бабуля, пойду спать. И тебе надо спать. Дай мне пожевать че-нить… Привезла же? Я же по запаху чую — пирожки, огурки, помидорчики! Давай вытаскивай!
Она резко встала с кровати, подошла к шаткому маленькому столу, который прятался в углу, с радостью стала совать ему уже разложенные на столе домашние яства. Он взял только пирожки, и то не все.
— Рябят угощу…
Он встал, холодно поцеловал ее и быстро вышел.
Когда стихли его шаги, она начала перебирать что-то в своей сумке. Достала два небольших свертка, затерявшихся на дне большой сумки. Это были пироги с картошкой и яблоками. Она завернула их в газету, положила в черный пакет. Вышла из комнаты, погасив свет. Пакет взяла с собой. Прошла по длинному коридору пустой огромной палатки и толкнула маленькую входную деревянную дверь наружу.
— Красота… — прошептала она.
Сквозь тонкую пелену ночных туч лунный свет бил по земле, образуя узоры-кружева. Среди этого сказочного украшения бродили солдаты, офицеры. В некоторых палатках не спали: тихо звучала музыка, молодые люди смеялись, о чем-то громко разговаривали.
Она осторожно шла по дорожкам военного городка. Постоянно оглядывалась по сторонам, стараясь не заблудиться. Рядом оказался солдат в майке и с мобильным телефоном в руке. Он увидел перед собой пожилую женщину, изумленно оглянулся по сторонам.
— Тут какое-то привидение ходит по части, — сказал он кому-то в палатке. — Тетка какая-то… слышь, тетка тут какая-то… Ну где эта дура ходит? В третий уже раз набираю номер и не отвечает, загуляла…
— Кому звонишь-то? — Александра Николаевна остановилась перед солдатом.
— Да жене… — растерянно ответил привидению солдат.
— Да и правильно, что не берет трубку, посмотри на себя… Она на расстоянии видит… Что грязный такой?
В черной глубине ночи громыхнул выстрел, небо осветилось ярким всплеском. Потом второй. Совсем с другой стороны смешно затрещали автоматные очереди. И все опять стихло.
Она стояла и слушала ночь. Пошла вперед. Из полумрака появился какой-то солдатик, маленький мальчик. Прошел мимо, как сквозь нее. Он двигался, низко опустив голову. Она посмотрела ему вслед. Солдатик нерешительно зашел в палатку.
Она проходила мимо огромной, черного железа военной машины незнакомого ей назначения, когда ее окликнул молодой голос:
— Вам помочь, вы кого-то ищете?
Она оглянулась и увидела светловолосого военного, погоны младшего лейтенанта.
— Да нет, просто хожу, смотрю… А ты здесь давно служишь?
— Уже давно, полгода… Я вот тоже не сплю, — улыбнулся молодой человек. — Вот уже три ночи пишу письмо отцу, я его очень люблю… Пишу, пишу. Все никак не поставлю точку.
— Отцу?.. А почему не матери?
Младший лейтенант молча смотрел на нее. Глаза у него были светлые-светлые. Простые черты запоминающегося лица. Лунный свет почти без теней рисовал эти чистые черты. Она поняла, что этому молодому человеку, стоящему перед ней, очень нужно было говорить с ней, именно с ней.
Милый мальчик, подумала она, не могу я тебя слушать, не готова я, не понимаю еще ничего про вас, дай мне хотя бы несколько дней…
— Вы другие и про другое думаете и говорите, у вас все другое… — почему-то прошептала…
И улыбнулась. Старалась не встретиться с ним взглядом, опустила голову и пошла прочь.
— Спокойной ночи! — услышала она вслед себе.
Она чувствовала, что он не уходит и смотрит на нее. Она не любила, когда ей смотрели в спину, и пошла быстрее, скрылась за корпусом бронемашины.
Очередной выстрел тяжелого орудия почему-то испугал ее, она вскрикнула. В этот момент из темноты вышел солдат с автоматом.
— А вы, тетя, куда? — как-то запросто сказал он.
— Да вот, наверное, к тебе. Здесь есть где присесть? — спросила Александра Николаевна, при этом двигалась вперед. Она ухватилась за ствол автомата и запросто отвела его в сторону. — Гдe посидеть-то? Я совсем устала…
Солдатик даже засмеялся:
— Вот сюда, в будочку. Тут, правда, псиной пахнет… Но вообще-то вам здесь нельзя. А вы кто? Вы просто чудило какое-то, как из-под земли… не было, не было и вот выползло… Садитесь, но тут псиной пахнет…
— Да у вас тут везде чем-нибудь да пахнет… — скороговоркой ответила женщина. — А собака-то где?
— Да сто лет никакой собаки, а псиной пахнет, — со смехом ответил солдатик.
Женщина не стала заходить в бытовку блокпоста, села на старую армейскую табуретку рядом со шлагбаумом, парень с автоматом присел перед ней на корточки. Смотрел на нее, разглядывал. Она с изумлением заметила его взгляд и тоже начала рассматривать его. В конце концов парень не выдержал взгляда, засмеялся, встал на ноги:
— Да ну вас! Чо смотрите-то так?
— А ты чо уставился?
— Мне можно и положено, — серьезно произнес он. — К кому приехали? — не растерялся парень. При этом он все время лихо перебрасывал с руки на руку автомат.
— Перестань играть с оружием! — попросила женщина.
— Ай, да у меня руки уже устали, — совсем потеряв осторожность, выпалил солдатик.
— К внуку приехала.
— А вкусное что-нибудь ему привезли? — автоматически и как-то безнадежно спросил солдат.
— Да. Вот и тебе достанется сейчас…
Она уже вспомнила, что в руке у нее черный пакет. Женщина вынула один из свертков, осторожно освободила его содержимое от бумаги.
— Творожники любишь, пирожки?
— Да!
Он ловко выхватил из ее рук сверток. Она посмотрела на его руки и подумала: почему у всех солдатиков руки в ранах, пальцы побиты, ногти не стрижены — все грязное старой грязью.
— Голоден… Плохо кормят? — осторожно спросила Александра Николаевна.
— Кормят очень хорошо! — незамедлительно отозвался солдатик заученной фразой, пережевывая аккуратно, не торопясь. — Дома так не кормили… — Часть фраз он заглатывал вместе с тестом и начинкой.
— По дому скучаешь? — уже по-свойски спросила женщина.
— Нет. Не скучаю. А мне показалось, что вы местная. Вот, думаю, и смерть моя пришла, резать сейчас будут… А как вы стали говорить, понял, что не местная. Я не скучаю, потому что дома в России все очень злые: девушки, женщины… мама моя злая и сестра. Раньше не были злыми, а вот сейчас все злее и злее.
— А чего они злые-то? — изумленно спросила Александра Николаевна.
— Женщинам нельзя так много смотреть ящик. А все женщины все время смотрят ящик. Они всем, кто на экране, начинают завидовать и вообще думают только о деньгах.
